|
|
|
|
СЛЕЗА БОГОРОДИЦЫ
Рассказ
|
Весь день яростно бушевала метель. Но в ночь перед Рождеством - утихла. Божья благодать и спокойствие опустилась на мир. В маленьком районном городишке Зареченске готовились к празднику. В ярко освещенные окна было видно, как накрывались праздничные столы, зажигались рождественские елки. Из жарко натопленных комнат в приоткрытые форточки доносились вкусные запахи.
Из центра города, от только что открытой церквушки доносились праздничные перезвоны колоколов. И десятки горожан спешили в свой любимый храм к всенощной.
И только двум маленьким кровинушкам - пятикласснику Сереже Петрову и его сестренке Танюшке было грустно, холодно и голодно в этот всеобщий день ликования и доброты.
Перевалило далеко за полночь. Мороз усиливался. Праздничные треволнения улеглись. Горожане засыпали. А мальчик и девочка брели по ярко-освещенной улице - неведом куда.
В доме Петровых перед этим разыгралась жуткая сцена. Папка детишек после смерти жены, держался года три. Но вот уже года два все чаще прикладывался к бутылке. Постепенно их дом из уютного и теплого превратился в пьяный притон. Исчезли из дома любовь и тепло, мебель и игрушки детей. …И в эту ночь, за столом сидели два небритых, грязных мужика и какая-то неряшливая тетка. Пили, стукались мутными стаканами, загребали из чашки грязными руками - горсти капусты, и ломали хлеб от буханки, скверно матерились и орали похабные песни.
А в закутке, за холодной печкой, прижавшись к ней спиной в надежде получить хоть капельку тепла, укрывшись дырявым, прожженным одеялом, дрожали от холода и голода ребятишки.
Танюшка дергала за рукав братишку и робко просила: "Я есть хочу, есть хочу!" Мальчишка не выдержал - подошел к столу, к "веселой компании и протянул руку за куском хлеба. Неожиданно пьяная тетка заверещала: "Вор, воришка - хлеб со стола тянет! Гоните их отсюда!" В доме поднялся гам, шум, послышался звон разбитого стекла.
Из распахнутой двери выскочили полуодетые дети и побежали по улице. На миг протрезвевший отец попытался выйти вслед за ними, но свалился в пьяном угаре с порожка в сугроб. Да так и лежал, широко раскинув руки, подставив звездному небу обнаженную богатырскую грудь - некогда мастерового человека.
А детишки брели в центр города, на еле доносившийся, утихавший колокольный звон. Кругом было пусто и холодно. Мальчик снял с себя потертый шарф и повязал сестренке, отдал ей варежки. А сам, зябко съежившись, поглубже засунул руки в дырявые карманы. Куда они шли? Сережа не знал, лишь бы подальше от опостылевшего, некогда родного дома.
Мальчишка помнил время, когда в их доме было тепло, когда папка приходил с работы с мебельной фабрики веселый и трезвый. Поднимал под потолок годовалую Танюшку, и та притворно визжала на весь дом. Мамка тоже веселая и красивая обнимала папку. Все вместе садились ужинать, пить чай из самовара. А потом мамка читала вслух сказки из толстой книжки с картинками, смотрели концерт или фильм по телевизору. А еще Сережка помнил, как папка по вечерам уходил в закуток около кухни, где у него была небольшая мастерская, и что-то там пилил, строгал, показывал ему инструменты и учил ими владеть. Счастливые были времена. Но неожиданно мама заболела, а вскоре ее не стало. Папка был грустный. Он подходил к детям, гладил их по головкам и уходил к дружкам. Возвращался, как и прежде веселый. Но веселье его было другим. Сережа видел, что после такого веселья - папка плакал по ночам, стонал и звал во сне маму…
Неожиданно из-за поворота выскочила машина предпринимателя Тюлькина. Ребятишки встали как вкопанные. Затормозила и машина. Из распахнутого салона выскочил щуплый и юркий Тюлькин с пакетом в руках. Он подбежал к ребятам и вытряхнул содержимое пакета на голову Танюшки. Посыпались огрызки яблок, апельсиновые и банановые шкурки. За воротник девочки попало что-то скользкое и гадкое. Она громко заплакала. Сережа со сжатыми кулаками бросился к Тюлькину. Но что мог поделать мальчишка?! Из машины выпрыгнули дружки Тюлькина и отбросили Сережку в сугроб, где он барахтался и ни как не мог оттуда выбраться.
"Веселая" компания натешившись погрузилась в "мерс". Перед этим выбросив из машины девушку в нарядной шубе.
Тюлькин приоткрыв дверцу орал на всю улицу: "Защитница! Мать твою, ломаешься, ну и иди к своему сопливому кавалеру с его дамой!"
Зойка - "подавальщица", как звали ее в городке, работала у Тюлькина в ресторане официанткой. Девушка сбросила с себя шубку, укутала Танюшку и повела ребятишек к церкви.
…А в это время с высоты небес, с седьмого или девятого неба на эту картину с печалью глядела Богородица. Из ее глаз выкатилась слеза и устремилась через бездну времени и пространств к грешной земле. Слеза упала на грудь валявшегося в сугробе человека. В груди у него зажгло нестерпимым огнем. Но заворочался, застонал и пополз от дома по снегу. Дополз до соседнего сарая. Очутился внутри него и почувствовал - тепло. Привалился к жаркому боку свиньи и забылся, всхлипывая и постанывая от боли в груди.
Суровый и ласковый Бог взглянул на печальную свою Матерь и перевел взгляд на всю тоже грешную землю. Всего миллионную долю секунды смотрели его глаза на землю. Брови сурово сдвинулись, и искра гнева вроде бы на мгновенье блеснула в Божьих святых очах. Хоть и не пристало Господу гневаться на своих неразумных детей и вмешиваться в их деяниях. Но уж больно печальна была Богородица!
И по всей земле на мгновенье, на одно лишь мгновенье установилась тишина и покой.
Всевидящее око обозрело все беды и печали, все потребности и искушения людей. Награда и расплата в этот миг настигла и достойных и непотребных.
Зоя и ребятишки с испугом обернулись на грохот, раздавшийся позади их. Они с ужасом увидели, что "мерс" на большой скорости врезался в высоковольтный столб. Как в замедленном кино - оторвавшийся провод медленно падал на машину. Вот он достиг машины, и она вспыхнула ярче солнца. Из нее раздался душераздирающий крик, а через секунду пламя охватило машину и столб взрыва потряс засыпавшую, тихую рождественскую ночь.
Зоя и дети в ужасе побежали к храму.
И в это же мгновенье в доме оставленном детьми из руки заснувшего пьяного мужчины выпала непогашенная сигарета. Она медленно, медленно падала - достигла лужицы разлитого спирта, голубой огонек весело вспыхнул, перебрался на клеенку, оттуда на грязную штору, на одежду собутыльников. Через каких-то полчаса весь дом жарко пылал. Вся комната сгорела дотла. Впрочем, этого до утра никто и не узнал.
Зоя привела детей в низенькую сторожку около церкви, к доброй своей тетке Поли. Суровая на вид старуха захлопотала, запричитала вокруг детишек: "Ах милые мои! Да чьи же вы будете? Да кто же вас в ночь, в такой одежонке выпустил? Захолодели все! Раздевайтесь, марш на печь!"
Во всем городке, пожалуй, и сохранилась единственная русская печь. В ней тетя Поля пекла просфоры, сушила лекарственные травы и лечила свой застаревший ревматизм.
Тетя Поля поняла из Рассказа Зои - чьи это дети. И все причитала: "Ах болезные мои, счас я вас покормлю, чайком попою. А утром к батюшке в храм пойдем. Батюшка у нас умный, добрый, рассудительный. Он присоветует, что делать, как быть, как вашему горю пособить".
Но детишки накормленные, разомлевшие в тепле уже не слышали причитаний церковной сторожихи. Они мирно посапывали на теплой русской печке. Танюшке снилась мама - добрая, ласковая. Она гладила дочку по голове и шептала6 "Теперь все будет хорошо, хорошо. Я не оставлю вас. И папка ваш будет с вами. Он у вас хороший, добрый. Вам всем будет хорошо и покойно".
Утром пожарники и милиция извлекли из-под завалов сгоревшего дома три обгоревших трупа.
Неожиданно из соседнего хлева выбежал человек, он кинулся к сгоревшему дому. Стал кричать: "Танюшка! Сереженька! Я окаянный виноват! Деточки мои, деточки! Где вы?!"
Это был Ленька - отец ребятишек. Соседи пытались оттащить обезумевшего отца. А он хватал горстями пепел, посыпал себе на голову и все звал и звал своих детей.
Наконец из церкви вернулась баба Клава. Она то и успокоила Леньку: "Чего орешь, раньше надо было о детях думать. Живы они и здоровы. У Пелагеи - просфорницы ночевали. А сейчас в церковь пошли к батюшке", - добавила она. В храме было тихо. Огоньки лампад и свечей излучали тепло. Посередине храма стояла убранная, как невеста - красавица елка. Танюшка впервые в своей жизни видела рождественскую. Елку. Это было чудо! Неожиданно она отвела завороженные, восторженные глаза от елки - подбежала к иконе Богородицы - стала кричать и целовать образ: "Мама, моя мама! Я видела ее сегодня. Она приходила ко мне". …И девочка заливалась слезами и гладила худенькими ручонками икону и целовала вновь и вновь святой образ.
Тетя Поля, а вместе с ней и еще десятка два старух - богомолок тоже утирали платками покрасневшие глаза и причитали: "Да доченька, да девонька, она наша Божия матушка, всем нам матерь. Она матерь всем обездоленным, всем сиротам. На нее всем надежда. И от нее всем заступа".
Батюшка долго, после службы, о чем-то говорил с тетей полей с Зоей и ребятишками. В конце беседы на паперти поднялся шум. Это старушки не хотели пускать в храм грязного, в пепле человека. "Иш лихоманец, в храм рвется, а сам как свинья извалялся - хоть рожу-то в честь праздничка сполоснул бы. Не пустим и весь сказ". Наконец старухи сжалились над Ленькой, заставили его умыться снегом, почистили ему одежду и впустили в храм.
Он как безумный ворвался в церковь. Увидел своих детишек. И весь пыл его пропал. Из глаз полились сами собой слезы. Они лились и лились против его воли. Ленька обмяк, неожиданно повалился на колени и пополз к иконе Богородицы: "Прости, прости, прости!" шептали его губы.
Старухи, уже узнавшие его историю перешептывались: "Иш, как окаянного проняло, пил, гулял, детей чуть не спалил".
После этой рождественской ночи Ленька не взял в рот ни одной капли спиртного. Поселился он с детьми временно в пустующем доме тети Поли.
По совету батюшки, один из предпринимателей взял Леньку на работу в столярную мастерскую. В домик к детишкам часто заглядывала одинокая Зоя. Она приносила им гостинцы, стирала бельишко. А на пасхальной неделе к батюшке пришли Алексей Потапович, так уважительно теперь звали Леньку, и Зоя. Они просили батюшку благословить их на брак. Зое было двадцать семь, а Алексею тридцать пять лет.
После венчания, неожиданно для Зои, Танюшка и Сережка впервые назвали ее мамой. По воскресеньям вся дружная семья отправлялась в храм. Алексей с сыном с умилением слушали чистые, звонкие голоса Зои и Танюшки раздававшиеся из церковного хора. А среди старушек - богомолок пронесся слух, что когда Танюшкин голосок раздается в храме, из очей образа Богородицы выкатываются по слезинке. И слезинки те чистые, чистые, светлые, светлые. Но увидеть их может только чистый и светлый душой человек.
А остальным не дано.
|
А. ЧЕРНИКОВ,
редактор газеты
"Платоновские вести"
|
|
Назад
|
|
|
|
|
|
